Тульский реставратор раскрывает секреты работы с предметами старины

Не бояться начать

Мы встретились в святая святых - реставрационных мастерских музея-заповедника "Куликово поле", где осколки прошлого превращаются в музейные экспонаты. Здесь обитают мощные микроскопы, какой-то слесарно-столярный инструмент, набор стоматолога - бур-машинка и зубные щетки, а еще сложная химия и даже пузыри осетровых рыб. Оказалось, что из этих пузырей получается лучший клей для реставрации икон.

Виталий Шмелев около 30 лет занимается возвращением старины - к жизни. Началось все с того, что в 1987 году, в 15 лет, он попал в Верхнедонскую археологическую экспедицию. Загородная романтика, а еще большой интерес: как найденные предметы привести в порядок? Первые тренировки проходили на подковах. После службы в армии Виталию предложили должность лаборанта в музее "Куликово поле". Потом он отучился реставрации в ГИМе у лучших мастеров этого дела. Вскоре получил первую, в затем и высшую категорию по реставрации.

Говорит, что нож легче сделать, чем четырехгранный кованый гвоздь восстановить. На вопрос: "Что самое сложное в возрождении раритетов?" - отвечает: "Не бояться начать".

"Каждый реставратор имеет свое мнение о том, как и что надо делать с археологической находкой. Нельзя принимать самостоятельно решение: чем больше мнений, тем точнее будет вывод, - поясняет Виталий Шмелев. - Консилиум, как у врачей. Есть коллегиальный орган, который решает, как действовать: снимаем этот слой или не снимаем. Я вообще стараюсь все сохранить. Даже то, что не нравится фондам и художникам-экспозиционерам. Потому что навредить легко, а исправить потом невозможно. Первое правило реставратора: лучшее - враг хорошему. Вот, например, мы видим прекрасную патину, которую я называю поцелуем времени. Эта зеленца не рваная, ровная. Дорогая зеленца - ей полторы тысячи лет, - поэтому ее надо сохранить. Она может быть светлее или темнее. Да убери эту зеленцу - и что останется?! Многие говорят: зачем ты это сохраняешь? Но если мы снимаем патину, то получаем просто блестящий предмет из меди или латуни. Все! Он будет выглядеть как новодел, потому что он потерял исторический поцелуй. Сейчас многие стараются искусственно состарить какие-то вещи. Но сделать зеленцу такой ровной может только время. Искусство реставратора и заключается в том, чтобы отделить зерна от плевел".

Бережное лечение

Говорят, что для реставратора главное - умелые руки. Так ли это?

Виталий Шмелев: Реставратор - это не просто руки, а руки и голова. Предметы капризные встречаются. Бывают вздорные, невнятные. И я к ним всем отношусь как к живым людям. А потом из таких полуруинированных экспонатов что-то выходит: раз - и начинают с тобой по-другому разговаривать. Вот посмотрите на эти ножницы: они были в такой сложной коррозии, а сейчас какие красивые. Вот здесь хлоридики еще идут - с ними побороться надо. Мы же здесь как врачи с пациентами - бережно лечим.

"Родина"Клад из царских ассигнаций на 5 млн рублей нашли в доме под Тулой

Виталий Шмелев берет в руки какие-то камни и поясняет, что это ядра и гранаты начала XIX века в корке коррозии, которые привезли из-под Алексина. А потом показывает меч - слегка неровный, но от этой изогнутости просто веет батальными сюжетами.

А бывает так, что после реставрации предметы вновь к вам возвращаются?

Виталий Шмелев: Зайдите в любой краеведческий музей и поинтересуйтесь: что у вас происходит с металлом, который из земли? Ужаснетесь. А специалистов-то у нас мало. У меня есть предметы, которые возвращаются по шесть - восемь раз. Я у них спрашиваю: "Ну что опять с тобой случилось?" Начинаю вымачивать, обессоливать, ультразвуком обрабатывать. Вот как этот меч, например, опять заболел. Красавец, а он ведь с рваными сквозными отверстиями, которых вы и не заметите. Кривоватый, правда, но это он от природы. Его когда-то скривило, так его и оставили. Можно было распрямить, но пришлось бы разрубить на несколько частей. А это вторжение в чужую жизнь.

В музее-заповеднике "Куликово поле" восстанавливают экспонаты под микроскопом

Интересные штуковины

Виталий, а есть ли любимчики? Чем больше нравится заниматься?

Виталий Шмелев: Сложные отношения с предметами Великой Отечественной войны. Люблю кованые вещи, а в катаном листе нет жизни. То ли дело: берешь наконечник стрелы - вот череночек здесь, и я кучу времени отдам, чтобы его не утратить, чтобы он сохранился. А вот здесь наконечник имеет грани, но они скрыты, как в скорлупе какой. Эту скорлупу мы удалим, и предстанет прекрасный предмет, которому 700-800 лет. Мне нравится с этим возиться. Мне дают гвоздь - конский гвоздь, а говорят - завертка. Почистили - гвоздь. В прошлом году принесли предмет, сказали, что это весы. Мы довольно быстро его сделали: металл хороший. Когда очистили, оказалось, что это графическая вещь конца XIX века, из стали сделанная, потому прилично сохранилась. Кто-то говорил, что это для подвеса колыбели, кто-то - что деталь от какого-то станка. В общем, интересная штуковина, но так и не поняли, что это и зачем. И так часто случается: когда приносят в коррозии, не сразу можно определить, что за предмет перед тобой. Нож легко можно узнать, ключи древнерусские - тоже. Был у меня наконечник стрелы. Начал его расчищать аккуратно - а там оказались насечечки такие, как рыбья чешуя, а в них - остатки позолоты. Это так называемые аскизы - аскизский стиль, хакасы так украшали поясные ремни. И вот наконечник стрелы - тоже. Я его делал с таким трепетом, что и сейчас вспоминаю с восторгом: было очень интересно. Или крестики XIII-XIV веков: у них сечка идет серебром, и часто очень красивые вещи предстают после работы с ними. Еще мне нравится с кремневыми замками заниматься: там клеймо стоит. Иногда с головой уйдешь в детальки - а вдруг заработает? Однажды в руки попала штука такая - цилиндрик, а внутри лезвие. Специалисты сказали, что это бритва древнерусская. Лезвие оказалось очень интересной формы. Реально тысячи предметов через руки проходят, и каждый - особенный.

Сам себя Виталий Шмелев называет человеком "больным работой и увлекающимся". А в противном случае он, пожалуй, и не стал бы реставратором высшей категории.

Часто ли приходится спорить или советоваться с музейщиками на тему, надо ли исправлять, до какой степени восстанавливать предмет?

Виталий Шмелев: По-разному бывает. Вот, например, наконечник стрелы, на нем есть утрата. Спрашиваем: надо доделочку? Да, надо. И у нас такой красавец получился. А есть здесь у нас предмет XVI века для работы по дереву. Это кесло, которое надевается на ручку, чтобы удобнее было умельцу. Если посмотреть ближе, можно увидеть фактуру - как кузнец ударил, как отдельные части сковывал. Эти следы ценны - зачем их убирать? Или вот несколько лет назад принесли археологи интересную штуковину - нашли в деревне. Это некая матрица, в которую клался какой-то предмет, а дальше удары наносились. Вот что это? В ней что-то штамповали. Середина XVI века - а уже была штамповка. Откуда мы знаем, когда появился первый штамп? Нет информации, но вот видим предметы со следами штамповки.

Был случай в моей практике, когда я за деревянный сучок - корешочек кривой такой на гарде - бился. Даже директора приглашал. Корешок не родной, он вросший, но по этому сучку мы всегда узнаем этот меч. Так он и экспонировался с ним.