Ученые призвали сохранить богатства уссурийской тайги

Павел Витальевич, в чем уникальность уссурийской тайги? Почему вы так встревожены ее состоянием?

Павел Крестов: Уссурийская тайга - уникальнейший биом России и мира, величайший в своей сложности и разнообразии. Пора относиться к ней как к сокровищу, а не разбазаривать ее ресурсы.

Наши леса эволюционировали долго, около четырех миллионов лет. За это время сформировалось огромное разнообразие видов растений и животных. В процессе отбора, в том числе в контрастных климатических условиях, они уникально адаптировались и прочно заняли эти пространства.

Нашу тайгу отличает плотная "упаковка" экологических ниш. Все ее экосистемы имеют исключительно высокую продуктивность, они сложены большим числом видов деревьев - в одном верхнем ярусе может произрастать до 10-12 видов. Это очень много! Экосистемы уссурийской тайги имеют необыкновенно сложную структуру и динамику, очень чувствительны к изменениям климата. Они насыщены реликтами и эндемичными видами, фактически составляющими треть или даже половину ее флоры.

Это в корне отличает ее от европейских лесов, лесов западной части страны и Сибири, имеющих более короткую историю эволюции, - около 12 тысяч лет. Они проще устроены, ими легче управлять и строить планы хозяйственных мероприятий.

К сожалению, последние 25 лет лесная статистика показывает исключительно "среднюю температуру по больнице". Разработанные по этому принципу методы управления, когда к дальневосточным лесам относятся так же, как к европейским ельникам, для нас губительны.

Ученым советского периода удалось в свое время убедить власти в необходимости индивидуального подхода: правила пользования на Дальнем Востоке были разработаны с учетом сохранения лесов, хотя и рубки были нещадные.

В последние десятилетия лесопромышленное лобби последовательно добивалось уменьшения экологических ограничений в лесном законодательстве. Теперь они фактически сняты. Идет фронтальная атака на тайгу, все отдается на откуп арендатору, который мало что понимает в управлении лесами. В его понимании можно все выкосить, а потом посадить там кедр или что-то еще… Но эффективность таких посадок близка к нулю. Лесное хозяйство ведется не на восстановление, а на добывание древесины.

Между тем только в Приморье за последние десять лет потеряна половина того, что копилось тысячелетиями. Наибольшие темпы обезлесения приходятся на горную часть Сихотэ-Алиня, где к началу XXI века еще сохранялись массивы нетронутых лесов. Это связано в основном с пожарами. И рубки делают свое дело: на легкодоступных участках вырубают практически все подряд, а в труднодоступные зоны не заходят. Это ведет к увеличению фрагментированных участков леса, нарушению экологического баланса и сильно влияет на все критические компоненты экосистемы, в том числе на животных.

Как этому противостоять?

Павел Крестов: Однозначно необходимы зоны покоя для участков, где возможно естественное восстановление экосистемы, там нужен запрет рубок и охоты. Это обеспечит благоприятные условия, в том числе для тигров, сократит их вынужденные выходы к населенным пунктам.

Фактор беспокойства очень много значит в природе. Например, прежде чем родить, тигрица на своем участке убивает всех потенциально опасных для ее котенка животных, очищает территорию в своем кормовом ареале. Если тигру беспокойно, он ищет новые участки. Поэтому создание зон покоя помогло бы не только сохранению тайги, но и стабилизировало бы ситуацию с тиграми.

Существующих особо охраняемых природных территорий (ООПТ) на Дальнем Востоке, особенно в зоне распространения уссурийской тайги, недостаточно. Дело не только в их количестве и общей площади, а в отсутствии целостности экосистем. Важно создавать между ними широкие экологические коридоры, а лучше - одну большую ООПТ, которая обеспечила бы полноценный обмен видами и единство процессов внутри биома. Только так можно добиться устойчивого восстановления и сохранения природного баланса.

Главный принцип рационального лесного хозяйства - забирать не больше древесины, чем прибавляется за год, тогда обеспечивается принцип неистощительного пользования.

В одном вашем телеинтервью я услышала выражение "демонстрационные лесопосадки". Что вы имеете в виду?

Павел Крестов: Для полного восстановления вырубленного леса в нормально функционирующую экосистему уссурийской тайги потребуется около полутора тысяч лет. Да, ведутся лесопосадки, но неэффективно, для рапортов. Количество гектаров, засеянных саженцами, звучит эффектно, но никто потом толком не отслеживает, сколько их прижилось через пять, десять, двадцать лет, например. Про полноценное восстановление экосистемы никто не думает. Между тем деревьям в идеальных условиях нужно как минимум двадцать лет, чтобы достичь зрелого возраста.

Что конкрентно предлагается сделать?

Павел Крестов: Начинается все с планирования лесозаготовок. В уссурийской тайге сплошные рубки вообще неприемлемы, должны быть исключительно выборочные. У нас же леса разновозрастные, поэтому каждое дерево нужно оценивать, когда его можно рубить. К сожалению, никто этим не занимается, практикуются, судя по космическим снимкам, сплошные рубки. Допустим, оставляют кедр, который запрещен к рубке, а остальное выкашивают. А кедр потом плохо растет, для него это стресс, когда меняется среда вокруг, он меньше плодоносит, а то и гибнет…

Но при таком подходе про экономику, по крайней мере, в плане рентабельности заготовок, наверное, нужно забыть.

Павел Крестов: Когда идут выборочные рубки, можно рубить каждый год. Допустим, каждые пять лет деревья, накопившие максимальную биомассу, еще через пять лет - достигнувшие такого же возраста.

А вообще нам давно пора переходить на плантационное лесное хозяйство на территориях, деградировавших после пожаров или сплошных рубок. Высаживать можно кедр, ель, дуб, ясень…

Китайский лидер Си Цзиньпин запретил в 2017 году заготовку древесины во всех природных экосистемах КНР. То же самое сделано во всех странах запада и развитых странах Востока. Они давно используют принцип плантации, что открывает возможности для науки, селекции видов. Это направление хорошо развито в Канаде, США, Китае и Японии. Так можно за 20-30 лет вырастить то, на что в естественных условиях потребуется одно-два столетия.

Достаточно ли у нас специалистов в этой области?

Павел Крестов: С кадрами у нас беда. Подготовкой специалистов на юге Дальнего Востока занимается ряд высших учебных заведений, но на чрезвычайно низком уровне. Нужны базовые знания в биологии и экологии. В ДВФУ практически уничтожена подготовка таких специалистов (раньше ее вели на биофаке ДВГУ). Современные образовательные программы не реализуют ни в Магадане, ни в Хабаровске, ни в Петропавловске-Камчатском. Ближайший вуз, где готовят грамотных специалистов по лесным экосистемам, - в Томске. Поэтому мало кто из работающих в нашем лесном хозяйстве способен анализировать и тем более использовать в практической работе современные научные наработки, аналитические методы, оперировать большими массивами данных.

На науку возложены экспертные функции, но, к сожалению, финансирование исследований по экологии, классической биологии, изучению лесных экосистем идет по остаточному принципу. Происходит деградация этого направления.

Что должно быть записано в федеральном законе о защите уссурийской тайги?

Павел Крестов: Он должен зафиксировать, что эта уникальная экосистема находится в критическом состоянии и оказывает негативное влияние на среду обитания человека и на социально-экономическое развитие территории. То, что еще не порушено, нужно сохранить и восстановить. Необходимо узаконить периоды покоя уссурийской тайги, возродить систему образования в сфере наземных лесных экосистем.

Важно понимать, что человечество давно развивается в новой научной парадигме, ее основные векторы заданы цифровыми моделями, большими данными, передовыми методами вычислений. На Дальнем Востоке, возможно, на базе ДВФУ, нужно создать Институт наземных экосистем. Обязательно и чрезвычайно актуально формирование геномных центров.

Если мы сохраним, говоря прямо, варварское отношение к уссурийской тайге, она преподнесет много неприятных сюрпризов уже в ближайшее десятилетие. Разрушительные наводнения и конфликтные ситуации с хищниками - это первые, не самые яркие цветочки. На повестке - эпидемии, изменения пожарного режима, катастрофическая утрата генофонда.